Мирена замерла, потому что не рассмотрела, с кем именно делил ложе молодой повелитель, а вот теперь узнала. Неверяще охнула. Прижала руки к лицу и даже головой помотала, чтобы избавиться от наваждения. Но Белка никуда не исчезла. Только понимающе усмехнулась и знакомым жестом провела по волосам, снимая вязаную шапочку, а заодно позволяя тяжелым прядям упасть на спину и закрыть ее почти до лопаток.

— Раньше я их обрезала, чтобы не мешались. Но Таррэну нравится, когда они длинные, так что пришлось оставить, — смущенно пояснила Гончая. — Правда, отправляться с вами в таком виде было не с руки, поэтому пришлось изобретать предлог, под которым это богатство удалось припрятать.

— Белик?! Так это ты — его пара?! — потрясенно выдохнула эльфийка, растерянно глядя на такое знакомое лицо.

— Вообще-то Белка, — неловко кашлянула Гончая, отодвигаясь в сторону. — Но, если надо, могу и Беликом прикинуться. Очень удобно, кстати, когда приходится морочить кому-то голову. Зато пока что никто не догадался сам. Даже ты.

— Но зачем?!

Белка тяжело вздохнула и поднялась на ноги.

— Есть причины. Пойдем, я все объясню, пока Таррэн спит. — Она поймала пугливый взгляд эльфийки, брошенный в сторону спальни, и улыбнулась. — Не бойся, он не услышит: я его усыпила, чтобы перестал переживать, когда не надо. Трое суток на ногах ни для кого даром не проходят, даже для эльфов, поэтому пришлось узы напрягать и хитрить, а то он ни за что не стал бы отсыпаться днем. Упрямый как не знаю кто. Но там вся порода, похоже, такая. Даже на Линнувиэле сказалось… Чего лежишь? Вставай уже, шпионка ушастая. И заодно дверь запри, пока других гостей нелегкая не принесла. У меня пока нет желания открываться перед твоими остроухими друзьями и щеголять тут в чем мать родила.

Мирена, слегка отойдя от потрясения, послушно поднялась с пола и, замедленно шагнув к двери, задвинула тяжелый засов. После чего, растерянная и опустошенная, вернулась обратно и неуверенно присела на единственный имеющийся в комнате стул. Шагнуть следом за Белкой во вторую комнату не решилась, потому что не была готова во второй раз увидеть обнаженного повелителя. А еще побоялась рассердить маленькую Гончую, которая только сейчас, в момент неуловимо быстрого прыжка стала наконец похожа на себя настоящую.

Леди Мирена тяжело вздохнула, но мыслей в голове теснилось так много, что она даже не представляла, о чем спрашивать в первую очередь. О Гончих? О молодом лорде? О Серых пределах, амулете Изиара или Лабиринте безумия? О том ли, почему Гончие избрали столь необычного вожака? Почему она решила скрывать свою личность от посторонних таким экстравагантным способом? Или о том наконец, по какой причине Линнувиэль едва не сошел с ума, когда неосторожно заглянул в ее необычные глаза?

— Таррэн? — донесся до нее мягкий шепот преобразившей Белки и шелест сминаемой простыни. — Э-эй? Ты меня слышишь, любимый? Очнись на секунду, возьми немного сил для резерва, раз уж мне придется отлучиться, а потом… мм, ненасытный! Хуже пересмешника временами! Куда в тебя только влезает?!

Затем — тихий смех, хрустальными колокольчиками рассыпавшийся в тишине, и довольное урчание сытого зверя, постепенно сошедшее на нет.

— Теперь спи, остроухий, — с улыбкой отстранилась Гончая. — И не вздумай проснуться раньше времени, а то укушу.

Мирена отчаянно порозовела, неожиданно понимая, насколько тесно связаны эти двое. Даже губу прикусила от мысли, что Таррэн решился на кровные узы, чтобы быть к своей паре как можно ближе. Настолько близко, что и представить невозможно. А Белка… эта удивительная смертная… приняла его дар, которым далеко не каждый осчастливливал свою избранницу. Причем не просто приняла, а еще и использовала. Да так ловко, что даже железная воля наследника Изиара не всегда могла устоять.

— Ну, вот и я. Соскучилась? — задорно подмигнула Белка, бесшумно прикрывая за собой дверь — уже полностью одетая и снова спрятавшая длинные волосы под шапку. А затем подошла удивительно плавной походкой и уселась прямо на стол.

Эльфийка невольно вздрогнула.

— Ты что, боишься?! — правильно подметила Гончая, устраиваясь поудобнее. — Меня?!

— Н-нет.

— А кого тогда? Таррэна? Шранка?

Мирена пугливо покосилась в сторону спальни.

— Не волнуйся, он не будет против, — отмахнулась Белка. — Да и мне, если честно, до ужаса надоело прятаться каждый раз, когда надо искупаться или умыться. Так что Таррэн будет рад, что у меня появилась… гм, подруга. А Шранк — и подавно, потому что я перестану терзать его совесть и не буду требовать сторожить каждый попадающийся по дороге пруд.

Эльфийка удивленно округлила глаза.

— О боже! — всплеснула руками Гончая. — Ты что, думаешь, я тебя съем?!

— А ты не сердишься?

— Нет, конечно! Так, малость смущаюсь, но мы с тобой не скажем Таррэну, в каком виде ты его застала.

— Спасибо! — невольно вырвалось у Мирены, и Белка озорно улыбнулась.

— Ладно, не трусь. А вот за то, что дверь забыл за собой закрыть, я его накажу. Потом, когда выспится, конечно.

— Не надо! Он просто устал: четыре дня от тебя не отходил, почти не ел, не спал, глаз не сомкнул… а тут еще Линнувиэль едва не сорвался!

— Паникеры, — буркнула Гончая, моментально посерьезнев. — И Шранк наверняка масла в огонь подливал, да? Так, давай-ка по порядку с того момента, как я некрасиво грохнулась в обморок. Что на самом деле произошло и отчего ваш хранитель чуть не спалил нам дверь? А то Таррэн помалкивает и Шранку наверняка не велел болтать лишнего. Мне же, чтобы выколотить из них правду, придется полгорода развалить по камешку, иначе не сознаются, обормоты. Линнувиэль тоже играет в молчанку, а с тобой намного проще. Попробуем быть откровенными? Ты говоришь, в чем там было дело, а я не рассказываю Таррэну, каким таким чудом мы с тобой все-таки познакомились. Идет?

— Идет, — с невыразимым облегчением кивнула Мирена и, устроившись поудобнее, начала старательно вспоминать.

ГЛАВА 5

Гостеприимную Борреву эльфы покинули на рассвете. Поднялись с первыми лучами солнца, наскоро перекусили и еще по росе выехали через восточные ворота, торопясь наверстать потерянное время.

Линнувиэль чувствовал себя не в своей тарелке, потому что так и не успел переговорить с Беликом. Даже не поблагодарил его, поскольку сперва не решился, затем не было возможности, так как малыш долго спал, потом наконец очнулся и вышел на свет, но так странно посмотрел на Линнувиэля… Во взгляде Белика появилось такое непонятное выражение… такая гремучая смесь холода, голода и злости, что это заставило нетерпеливо мнущегося хранителя повременить с откровениями. Правда, отказаться от задуманного его это не заставило: недавние сны были слишком красочны и подробны, чтобы Линнувиэль дал себя запутать. Он даже собирался поговорить с Беликом после первой совместной трапезы, но подметил мрачное выражение лица Шранка, затем перехватил не менее красноречивые взгляду сородичей, взвесил свои шансы и отказался от неудачной мысли расставить все по своим местам. А потом больше ни разу не оказывался с Беликом наедине. Ни в коридоре, ни на лестнице, ни даже у отхожего места, которое тоже был вынужден посещать, тогда как Белик, похоже, в нем вовсе не нуждался.

Однако в небольшом отряде невозможно скрываться бесконечно, поэтому поутру, завидев шустро снующего по двору пацана, хранитель снова напрягся. Он ждал чего угодно, от череды вполне заслуженных насмешек до откровенных издевательств над своей невезучей персоной. Заранее запасся терпением и, столкнувшись с малышом нос к носу у конюшни, уже приготовился к худшему, но… ничего плохого не случилось: Белик молча обошел замершего спутника и сделал вид, что не понял, отчего так вытянулось его лицо. Всю дорогу до ворот он подчеркнуто держался рядом с Таррэном. По-прежнему молчал, изредка кидая по сторонам сосредоточенные взгляды. На остроухих спутников вовсе не обращал внимания, даже на попытку Корвина завязать разговор не отреагировал. А после того как Боррева скрылась из глаз, вовсе сорвался с места и умчался на своем чудовищном звере в неизвестном направлении.